С 15 февраля в прокате «Одна жизнь» — биографическая драма об англичанине Николасе Уинтоне, вывезшем из Чехословакии 669 детей накануне начала Второй мировой войны. Несколько десятилетий его история оставалась неизвестной общественности: СМИ обходили Уинтона стороной, да и сам он не хотел публичности. На то у героя были причины — и режиссер Джеймс Хоуз («Челленджер» и «Медленные лошади») очень тонко, почти без свойственной жанру патетики раскрывает маленькую трагедию «британского Шиндлера». А сэр Энтони Хопкинс блестяще (как умеет только он) воплощает на экране обратную сторону подвига: совершая великое добро, нужно быть готовым заплатить соразмерную цену.
В 1987 году в Великобритании всё шло наперекосяк: национальная экономика летела в тартарары вслед за индексом Доу Джонса (это явление назовут «Черным понедельником»), оптимизационная политика Маргарет Тэтчер становилась всё менее популярной в обществе. Как будто этого мало, остров накрыл «Великий шторм», обесточивший тысячи домов и нанесший стране ущерб на пару миллиардов фунтов стерлингов. Все боялись СПИДа и мигрантов, готовились к мрачной годовщине с начала Второй мировой войны и пожинали плоды парламентских выборов. Обстановка, мягко говоря, не самая радужная — даже депрессивная. Настроения людей бодрый пенсионер Николас Уинтон (Хопкинс) — некогда биржевой брокер, а теперь благотворитель, помогающий дому престарелых, — ощущает буквально на себе. В баночке для пожертвований он находит пуговицу: кто-то решил поиздеваться, продемонстрировав отношение ко всем этим иждивенцам, которых общество вынуждено тащить на своем горбу.
Помогать другим легко, если дома всё в порядке. Мистер Уинтон нужды не испытывает: у него и уютный частный коттедж с бассейном, и пышущая энергией жена Грета (Лена Олин). Вдобавок он скоро станет дедушкой, поэтому супруга требует немедленно освободить домашнее пространство от всякого барахла. Чтобы беременной дочери не приходилось вечно натыкаться на кипы бумаг, старых книг и коробок, оставленных папой из соображений, что в хозяйстве всё сгодится. Залежи документов — не от зачатков «синдрома Плюшкина». Просто мистер Уинтон привык, что у документов не может быть срока давности: за каждым листом пожелтевшей бумаги кроется человеческая судьба. С конца 1930-х в его столе лежит портфель, а в портфеле — увесистый альбом с фотографиями детей-беженцев, которых мужчина вывозил из Чехословакии в Англию, спасая от надвигающейся нацистской угрозы. Эта операция впоследствии стала известна как «Чешский Киндертранспорт»: благодаря Уинтону подальше от войны переправили 669 еврейских детей. В готовящемся к броску Рейхе их ждали бы лагеря смерти.
События «Одной жизни» происходят в двух временных плоскостях. В современности Уинтон-Хопкинс старается пристроить документы Киндертранспорта, чтобы они не канули в Лету. Однако газетчики смотрят на эпопею с детьми-беженцами скептически: публиковать такое в разгар миграционного кризиса никто не хочет из-за имиджевых рисков. Параллель вырисовывается жуткая: когда-то Уинтона разворачивали в редакциях британских медиа — теперь у его кинобиографии проблемы в национальном прокате на фоне обострения на Ближнем Востоке. Очевидно, режиссер Джеймс Хоуз обращается тут не к истории, а актуальным событиям: вежливо отклоняемые предложения Уинтона обнародовать документы уместно воспринимать через призму современной мигрантофобии. Единственные, кто всё-таки обращают внимание на потенциальную сенсацию — продюсеры передачи «Это жизнь!» (прямо говорят: «Это глупое шоу»). Ухватившись за красивую тему, они приглашают Уинтона в эфир и делают ему сюрприз: сажают пенсионера в зал, полный спасенных им людей. История реальная: благодаря огласке в прайм-тайме Би-Би-Си имя «британского Шиндлера» наконец-то стало известно миру, и он смог наладить контакты с теми, кого когда-то спас. Тем самым немного подлечив искалеченную душу.
Остановившись лишь на этом сюжете, «Одна жизнь» рисковала остаться пресным байопиком о хорошем человеке, наконец-то обретшим положенное признание. Однако создатели фильма копают глубже — и спешат раскрыть личность своего героя с другой стороны. В 1938 году молодой Уинтон (Джонни Флинн) приезжает в Прагу, наводненную беженцами из Судетской области. Десятки тысяч людей — антифашисты, евреи, просто «нежелательные» — пытались укрыться от нацистов в Чехословакии, вовсе не готовой принимать такое количество голодных ртов. Нужно срочно вывезти в Англию хотя бы детей — и Уинтон, при содействии команды волонтеров и деятельной принципиальной мамы (Хелена Бонем Картер крадет каждую сцену), запускает масштабную операцию спасения. Сбор денег, оформление виз, поиск опекунов и доставка детей поездом через территорию Рейха (что тоже риск, но других вариантов нет) — всё это ложится на его плечи. Уинтона сразу предупреждают: спасти всех физически невозможно, — но в раже работы он старается об этом не задумываться вплоть до 1 сентября 1939 года, когда война оборвет последние связи с Прагой.
Очередной поезд, так и не достигший перрона лондонского вокзала, — та самая трагедия, переломившая Уинтона. Энтони Хопкинс — пожалуй, единственный из ныне действующих артистов «старой школы», кто мог бы сыграть такую роль интеллигентно: без заламывания рук и великой скорби в движении мимических мышц. Многолетний «синдром спасателя» проявляется не в лобовых репликах героя о ценности жизни, а в молчаливом решении… спустить воду из бассейна. Старик любит купаться и кататься на лыжах, но не может себе этого больше позволить. Потому что дети, забытые Киндертранспортом, наверняка тоже любили воду и лыжи… Проклятие подвига, очень точно переданное (но, увы, не получившее должной осмысленности) фразой из «Списка Шиндлера»: «Я бы мог спасти больше» — оказывается для фильма Хоуза важнейшим ключиком к пониманию природы героизма, за который, так уж устроен мир и человек в нем, тоже придется платить.
Ввязавшись в эту историю десятилетия назад, предпочтя отпуску в Швейцарии лагерь беженцев под холодным чешским небом, Уинтон обрек себя ежедневно мысленно возвращаться на платформу и вглядываться вдаль. Может, хотя бы сегодня скорый из Праги всё-таки прибудет? В «Одной жизни» скрывается удивительная идея, которой другие фильмы о Холокосте часто не уделяют пристального внимания: катастрофа постигла не только тех, кто умирал, но и тех, кто спасал. Это игра с заранее известным проигрышем, потому что на сотню вывезенных приходится тысячи оставленных — и они будут являться тебе во снах. Но это ни в коем случае не повод отказывать в помощи, даже если она кажется ничтожной в масштабах кромешного ужаса. В конце концов, пожертвованная то ли по ошибке, то ли от злобы пуговица тоже может оказаться очень ценной, если знать, как её правильно применить.
«Одна жизнь» в кинотеатрах с 15 февраля.